Млини Господні мелють поволі, але дуже ретельно
Я постоянно ощущаю ее присутствие. Она очень любопытна и частенько заглядывает мне через плечо, когда я что-то пишу. Тихонько фыркает и недовольно хмурит брови, если очередная моя сказка заканчивается не так, как ей бы хотелось.
Когда меня нет, она играет с плюшевыми мишками на моей кровати и осторожно расправляет оборки на платье фарфоровой куклы.
Сердито отворачивается от статуэтки ангела на книжной полке — потому что считает, что ее крылья все равно красивей.
Как и я, она очень любит осень, и потому иногда гуляет со мной в парке, прячась за деревьями, чтобы я не заметила. Только я все равно знаю, что она рядом, потому что слышу, как шуршат пожухлые листья под ее призрачными ножками.
Она прыгает в классики на квадратных плитках пола, пока я расплачиваюсь за продукты в супермаркете. И рисует невидимые цветы на полях моих тетрадей.
Когда я болею, я чувствую ее прохладную ладошку у себя на лбу.
В ночной тишине она иногда шепчет мне: «Мама», — и думает, что я не услышу. Она ошибается.
Мы разминулись с ней во времени и пространстве — но, я знаю, по ту сторону Вечности она будет меня ждать…
Когда меня нет, она играет с плюшевыми мишками на моей кровати и осторожно расправляет оборки на платье фарфоровой куклы.
Сердито отворачивается от статуэтки ангела на книжной полке — потому что считает, что ее крылья все равно красивей.
Как и я, она очень любит осень, и потому иногда гуляет со мной в парке, прячась за деревьями, чтобы я не заметила. Только я все равно знаю, что она рядом, потому что слышу, как шуршат пожухлые листья под ее призрачными ножками.
Она прыгает в классики на квадратных плитках пола, пока я расплачиваюсь за продукты в супермаркете. И рисует невидимые цветы на полях моих тетрадей.
Когда я болею, я чувствую ее прохладную ладошку у себя на лбу.
В ночной тишине она иногда шепчет мне: «Мама», — и думает, что я не услышу. Она ошибается.
Мы разминулись с ней во времени и пространстве — но, я знаю, по ту сторону Вечности она будет меня ждать…