Человек собаке друг...

[meeuw]

Утро началось не с самых приятных новостей — по этому поводу у меня депрессия и неукротимое желание потрепаться. Я как-то в комментариях упоминала о занятном эпизоде из жизни одного моего родственника; под катом она в полном объеме и с соответствующими комментариями. Местный колорит прилагается.

Многа-многа букав о делах давно минувших дней.

Место действия — затерянная в лесах Западной Украины деревушка. Время действия — середина семидесятых, ночь перед Рождеством, то есть 6 января. Главный герой — очень_дальний_родственник, назовем его Иваном.

Лирическое отступление: те, у кого нет очень_дальних_родственников из Западной Украины, пожалуй, не смогут оценить всю глобальность этого явления. Вот у меня они есть. Вы не поверите: все село, от дедушки-ровесника Первой мировой до вчера родившегося ни в чем не повинного младенца, — наши родственники. Меня Бог миловал, а папа точно помнит, кто кем нам приходится, и в жизни не спутает крестную троюродного брата вуйка Василя с бабушкой первой жены стрия Миська. Мои познания в генеалогии ограничиваются умением различать собственно вуйка и стрия (первый — это дядя по материнской линии, второй — по отцовской, так что все еще сложнее, чем вам показалось на первый взгляд), поэтому ко всем остальным я обращаюсь просто «на Вы», благодаря чему имею репутацию весьма эксцентричной особы (и только тот факт, что в незапамятные времена я окончила школу с золотой медалью, спасает меня от звания местной дурочки, которая даже родни не помнит).

Вышеупомянутый Иван приходится моему папе кем-то вроде племянника в пятом поколении; в то время он был здоровым балбесом двадцати с чем-то лет отроду и по совместительству — студентом Института нефти и газа в областном центре.

Еще одно лирическое отступление: советские руководители, определенно, были не лишены чувства юмора — только этим я могу объяснить решение основать ВУЗ, готовящий нефтяников, в предгорье Карпат, где нефти и газа отродясь не водилось, зато бандеровцы, националисты и прочие страшные люди — в большим количестве и богатом ассортименте. Традиционно выпускники сего достойного заведения на следующий же день после выпуска оптом отправлялись (и отправляются до сих пор — некоторые традиции на удивление живучи) в Тюмень — в отличие о поколений 50-60-х, не на вечное поселение в вечной мерзлоте, а всего лишь на работу. И это, безусловно, выдающееся достижение гуманистической мысли ХХ столетия и зримое воплощение принципа дружбы народов.

Так вот, вернемся к нашим баранам — то есть, к нашему Ивану. Иван, безусловно, був парубок моторний і хлопець хоч куди козак, но умом и сообразительностью не отличался, в связи с чем все сессии закрывал с большим опозданием и длинными «хвостами» — поэтому домой к Святвечеру (так называют Сочельник) его традиционно не ждали. Но в тот год небесная канцелярия чего-то там недоглядела, в результате звезды сложились в неожиданный узор, а Иван получил первый и последний в его жизни зачет автоматом. Это означало, что он — если приложит определенные усилия — успеет на кутю, узвар и самогон, что, безусловно, усилий стоило.

Итак, Иван немедленно собрался и с зачеткой в кармане поехал на автовокзал. К этому моменту, видимо, в небесной канцелярии уже разобрались с недочетами в работе, поэтому выяснилось, что дороги замело, рейсовые автобусы не ходят и никакой возможности попасть за праздничный стол не предвидится. Любой другой на его месте побрел бы в общагу заливать горе напитками повышенной градусности, но только не Иван. Слегка поразмыслив, он отправился на трассу, где вскоре поймал частника, ехавшего в соседнее село. От родного Иванового населенного пункта его отделяло всего несколько километров по лесу, занесенному снегом, но ретивого юношу такие мелочи, конечно, не остановили.

Через час, высадив попутчика у дороги и даже не взяв — по случаю надвигающегося Рождества — с него ни копейки, водитель уехал по своим делам, а Иван двинулся домой.

Смеркалось. Снег скрипел, смереки высились, звезды сверкали, настраивая на романтический лад. Иван шел. Сначала молча, потом — чтобы не скучать в одиночестве — насвистывая знакомую с детства колядку. На словах «бо прийдуть до тебе три празники в гості» у Ивана появилось чувство, будто его преследуют, которое превратилось в твердую уверенность аккурат к строчке «а третє же свято — святого Василя». Допев колядку до конца, он оглянулся. За ним действительно шли, вернее, шел. Здоровенный худющий пес с торчащими ребрами и печальными глазами.

Иван, пребывавший в приподнятом настроении благодаря свершившемуся зачету и надвигающемуся Рождеству, попутчику обрадовался. Он присвистнул — пес подбежал ближе и преданно заглянул в глаза, слегка помахивая хвостом. Поразмыслив, детинушка решил, что животное, вероятно, отбилось от хозяина и заблудилось, а раз так — не грех привести его домой в качестве дворового охранника и рождественского подарка по совместительству.

Дальше они пошли вдвоем. Иван широко шагал, иногда проваливаясь в сугробы, и насвистывал следующую колядку из своего репертуара; пес весело трусил следом и подвывал в самых драматических местах — в общем, они были весьма довольны друг другом. Вскоре до села осталось всего ничего: подняться на небольшой, но довольно крутой холм и выйти на опушку, а там уже и огоньки хат видать. Перед подъемом неплохо было бы передохнуть и набраться сил, поэтому Иван сел на весьма кстати подвернувшийся пенек и закурил. Пес пристроился рядом: сначала у ног, потом, видимо, решил подластиться и взгромоздился передними лапами Ивану на колени.

Иван рассеянно потрепал пса по загривку и задумался о вечном: что именно приготовила мама для праздничного стола? будет ли поросенок? и не съедят ли к его приходу картофельную колбасу? Приятные размышления были внезапно прерваны самым беспардонным образом: пес ни с того ни с сего попытался ухватить Ивана за шею — и можно не сомневаться, если бы не намотанный в три слоя шарф, ему бы это удалось.

Не ожидавший такого коварства Иван завалился с пенька на спину — пес, соответственно, оказался у него на груди и решительно повторил попытку обезглавливания. Пока он воевал с шарфом, Иван успел сделать единственное, что ему оставалась: схватил пса за пасть. Так они боролись некоторое время, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы пес был потолще, а Иван поменьше, но в тот раз грубая сила взяла верх над хитростью и коварством: Иван попросту сломал псу челюсть, попутно нечаянно его удушив. Обиженный в лучших чувствах, он встал, отряхнулся и пошел домой, пообещав себе больше никогда не верить всяким приблудам.

К его большой радости, семья только-только села за стол, так что поросенка и колбасы оставалось еще в достаточном количестве, а уж самогона — тем более. Теплая обстановка располагала к откровениям, поэтому Иван в подробностях рассказал и о зачете, и о подвозившем его частнике, и о дороге через лес, перечислив все спетые по пути колядки и не забыв упомянуть, конечно же, о коварном псе. Родители внимали с гордостью, пропустив, впрочем, леденящую кровь историю мимо ушей: мало ли что наплетет сыночек с пьяных глаз? Но наутро, протрезвев, сыночек рассказал ту же историю — и она вызвала куда больший ажиотаж. Немедленно была снаряжена поисковая экспедиция под горку, результатом которой стал найденный у пенька труп матерого волка. Особую пикантность находке придавал тот факт, что на трупе не было ни единой раны, за исключением свернутой челюсти...

Волка освежевали, шкуру доставили в охотничье хозяйство: в тот год хищников развелось слишком много, так что они не брезговали нападать даже на отдаленные хутора, поэтому за каждого убитого зверя полагался гонорар в 9 рублей, который был Иваном незамедлительно получен и так же незамедлительно пропит. На память ему осталась квитанция, удостоверяющая факт убиения волка, и только благодаря ей я знаю, что этот случай действительно имел место быть, причем не только в бурных фантазиях моих многочисленных родственников.