Скажите, кому режет слух слово «повязушки»? Не явление, а именно само слово. А кому — «куколки», «ляльки» и прочие ути-пути?
Признаюсь честно: мне — нет Понятно, что пристрастия у всех разные, но мне не так давно пришло в голову еще одно объяснение, которое я раньше не встречала. Возможно, все дело в том...Возможно, дело в том, что изначально в разных языках разное представление о нормальной стилистике высказывания. Поясню на примере: для украинского языка использование уменьшительно-ласкательных суффиксов в каждом втором слове — обычное дело. И речь вовсе не воспринимается как сюсюканье! Я уже молчу, что у нас и самих этих ласкательных суффиксов втрое больше, чем в русском. Сколько ласковых слов можно образовать от, например, слова «рука»? Ну, «ручка». Ну, «ручонка». В украинском же: «руця», «ручка», «рученька», «ручечка», «рученята» (только мн. ч.), «рученятка» (тоже только мн. ч.) — короче, много
Возьмем, например, Тараса нашего Шевченко. Первое издание «Кобзаря» — 1840 год, в украинской литературе пышно цветет и буйно колосится романтизм. Все, кто вспомнил Чайлд-Гарольда, Мцыри и прочих невольников чести, могут их благополучно забыть. «Наше все» пишет буквально следующее:
Як серденько знає.
Защебече соловейко
В лузі на калині, —
Заспіває козаченько,
Ходя по долині.
Виспівує, поки вийде
Чорнобрива з хати;
А він її запитає:
«Чи не била мати?»
Стануть собі, обіймуться, —
Співа соловейко;
Послухають, розійдуться,—
Обоє раденькі.
Ніхто того не побачить,
Ніхто не спитає:
«Де ти була, що робила?»
Сама собі знає.
Любилася, кохалася,
А серденько мліло:
Воно чуло недоленьку,
А сказать не вміло.
Защебече соловейко
В лузі на калині, —
Заспіває козаченько,
Ходя по долині.
Виспівує, поки вийде
Чорнобрива з хати;
А він її запитає:
«Чи не била мати?»
Стануть собі, обіймуться, —
Співа соловейко;
Послухають, розійдуться,—
Обоє раденькі.
Ніхто того не побачить,
Ніхто не спитає:
«Де ти була, що робила?»
Сама собі знає.
Любилася, кохалася,
А серденько мліло:
Воно чуло недоленьку,
А сказать не вміло.
Такой вот суровый украинский романтизм. Героический даже — казак не зря упоминается. Всех, кому интересно, как же в таком случае выглядел украинский сентиментализм, отсылаю к повести Григория Квитки-Основьяненко «Маруся». Откроете много нового.
Ладно, предыдущий отрывок вообще-то из баллады «про любовь» взят. Сменим тематику. Ниже — строки из поэмы «Гайдамаки». Все тот же Шевченко, все тот же «Кобзарь» 1840 года. Тема кровавая донельзя: восстание украинцев в конце XVIII века (воевали с поляками, если что). И какими же словами можно описать это событие? А вот такими:
Грає кобзар, виспівує,
Вимовля словами,
Як москалі, орда, ляхи
Бились з козаками;
Як збиралась громадонька
В неділеньку вранці;
Як ховали козаченька
В зеленім байраці.
Вимовля словами,
Як москалі, орда, ляхи
Бились з козаками;
Як збиралась громадонька
В неділеньку вранці;
Як ховали козаченька
В зеленім байраці.
Я затрудняюсь с переводом: «неділенька» по-русски — это «воскресеньице», наверное. Исходя из того, что «громада» — это «община», варианты перевода слова «громадонька» оставляю на усмотрение вашей буйной фантазии.
И, повторюсь, это не воспринимается ни как сюсюканье, ни как ирония! Вполне нормальная речь, ничего особенного. Конечно, если рассматривать прозу (особенно современную), то частота употребления ласкательных слов уменьшится, но не так радикально, как можно было бы ожидать.
Понятно, что на форуме и в дайри мы общаемся по-русски — но речевые привычки-то остаются. Кроме того, в последнее десятилетие кое-где проскакивают здравые замечания, что русский, на котором говорят украинцы, — совсем не тот русский, что в России. Различия примерно как между английским и его американским вариантом. Да и океана между нами нет, поэтому не исключено, что некоторые черты «украинского русского» заимствует и нормальный русский — на приграничных территориях, например, или в местах компактного проживания русскоязычных украинцев. В результате же получается, что кого-то обилие уменьшительно-ласкательных форм удивляет и удручает, а кому-то вообще непонятно, из-за чего сыр-бор: нормально же все!
На всякий случай: нет, я не хочу сказать, что описанное мною явление — единственная и неповторимая причина обилия уменьшительно-ласкательной лексики в речи представителей отдельных соц.-дем. групп. Я, так сказать, с обратной стороны подхожу: рассматриваю и пытаюсь объяснить реакцию тех, кто сам в чрезмерной любви к таким словечкам замечен не был.